10.04.2016

Мы будем подставлять вторую щеку

Квартира находилась в полуподвальном помещении и была вся забита незнакомыми людьми. Фрэн отлично находила себе место в подобных местах. Она курила одну сигарету за другой, и ее несколько расстраивал тот факт, что в пачке их становится все меньше, потому что она ненавидела просить у кого-то и одалживать кому-то, но всегда просила и одалживала. Вся ее жизнь была наполнена действиями, которые она ненавидела, но совершала. Однако такое продолжалось только ночью. Утром же все было по-другому. Она принимала душ, покупала новую пачку сигарет, которая мгновенно сминалась в заднем кармане ее джинсов, покупала булочки или фрукты и шла к единственному человеку, дружбу с которым уже давно перестала отрицать.
Фрэн сидела в самом углу большой комнаты на спинке кресла и топтала ботинками его седушку. Оттуда было совсем недалеко до открытого окна в самом верху стены, и она хотя бы могла спокойно дышать своим дымом без примеси всевозможных инородных человеческих запахов, что определенно ее радовало.
Иногда она улыбалась, глядя на девушек, которые в наркотическом беспамятстве отдавались парням, даже не понимая, что с ними происходит. Улыбалась, видя косые взгляды в свою сторону от других молодых особ, претендующих этим взглядом на почетное звание королевы бала. Бала темноты, алкоголя, рвоты и пота. Ведь она находилась здесь по другим причинам, это она вводила в дурман, а не ее. Когда Фрэн слышала музыку, которая ей нравилась, она вставала на ноги, закрывала глаза и танцевала с сигаретой во рту, заводя руки за голову. Парням вокруг нравилось смотреть на нее, на полоску голого живота, которая открывалась им каждый раз, когда она поднимала руки, на ее красивое соблазнительное лицо и тонкие ноги. Каждый вокруг мечтал, чтобы ему сегодня повезло, и каждый знал, что ему не повезет. Фрэн просто исчезнет ночью, и никто за ней не пойдет. И всем придется довольствоваться теми девушками, которые остались.
В тот день хозяин квартиры, Руд, поставил своей целью напиться до беспамятства. Он владел жуткой пивнухой с липкими полами и столами, которая переживала не самые лучшие времена и была на грани закрытия. Сам же Руд был абсолютным банкротом, а эти вечеринки – его предсмертной агонией. Но это никому не было интересно. Присутствующие даже не знали, кто здесь хозяин. Но Фрэн знала, а хозяин знал ее.
Она видела, что Руд уже давно дошел до нужной стадии опьянения, чтобы начать что-нибудь крушить, но при этом крепко стоять на ногах. А это значило, что ей пора уходить, пока вечер не превратился во что-то плохое и отвратительное, ровно как пивная Руда. Стоило ей об этом подумать, как сквозь громкую музыку прорезался шум – Руд попытался перевернуть стол со всеми бутылками и стаканами, которые на нем были, но лишь опрокинул их, разлив содержимое. Через несколько секунд музыку выключили. Фрэн схватила сумку и направилась сквозь толпу к выходу. Руд орал.
- Скоты! Вы все скоты! Ясно?! Твари… Готовы говно из толчка унести.
Большая часть людей вокруг была в шоке, другая часть боязливо помалкивала, и лишь два человека пытались его успокоить. Руд тяжело подошел к выключателям и зажег свет. Люди стали щуриться, прикрывать глаза ладонями. Хозяин брезгливо смотрел на всех и будто искал знакомые лица. Фрэн была уже почти возле двери, когда Руд заорал:
- А ты куда собралась, а?! Я с тобой говорю!
Фрэн остановилась и повернула голову. Все стали оглядываться, чтобы понять, к кому обратился Руд. Он шмыгнул носом и стал медленно к ней подходить. Люди расступились перед ним.
- Куда уходишь? Вечеринка в самом разгаре. Тебе что, не весело? Тебе не нравится? – он легко провел по ее щеке указательным пальцем. Фрэн дернула головой.
- Чего молчишь, принцесса? – Руд отошел на шаг. – К дружку своему идешь? Думаешь, никто не знает, что ты ему даешь? Максу стоит быть поосторожней и почаще наведываться к врачу.
Фрэн представила, как вырывает его язык и смотрит на Руди, кряхтящего и истекающего своей мерзкой кровью. От этой мысли она улыбнулась. Руд не просто так вспомнил про Макса: он всегда завидовал, что тот владеет уникальным заведением, попасть в которое мечтает каждый. Клуб Макса можно было причислять к достопримечательностям города, его дела всегда шли хорошо.
- Он хотя бы не такой неудачник, как ты, Руди.
Руд изменился в лице и с размаху ударил ее кулаком по правой стороне лица. Девушки вскрикнули, парни не решались вмешаться. Фрэн почувствовала жжение в губе, провела по ней рукой и увидела на пальцах кровь. Тут же во рту появился металлический вкус. Крови стало слишком много, и Фрэн сплюнула ее на пол. От ее вида на своей руке она почувствовала приступ агрессии, который хотелось тут же направить в силу. Фрэн больше не хотела себя контролировать, она точным и быстрым движением ударила Руда по лицу, примерно туда, где должен был быть нос. Толпа стала шумно волноваться. Руд не успел среагировать и теперь орал и пытался остановить кровь руками. Он кричал скорее не от боли, а от досады и ярости, что его ударила девчонка. Было понятно, что сейчас он кинется на нее, но Фрэн достала из кармана куртки складной нож и открыла его. Руди, наверное, так и напоролся бы, но его с предостерегающими криками схватили сзади за руки.
- Сука, попадись мне еще раз…
Фрэн сложила нож и достала последнюю сигарету из пачки. Руки дрожали, лицо болело. Так сигарету не поджечь. Она развернулась и вышла из квартиры.
Отойдя немного, Фрэн остановилась и прикурила сигарету, которая должна была утихомирить ее нервы на первичном этапе. На вторичном помогут успокоительные. Она с силой затягивалась и щурила глаза. После всего того мрака на улице дышалось свободно. До дома идти было далеко и Фрэн поймала такси. Мужчина за рулем был явно рад клиентке.
- У меня деньги дома. Довезете – и я вам заплачу, - говорила Фрэн, наклонившись к окну машины.
Она села за заднее сидение и сказала адрес.
- А что с губой? Кто-то обидел?
- Нет. Извините, я сейчас не хочу разговаривать.
Фрэн дремала, вытянув ноги на сиденье. До места они доехали в молчании.
Когда она отдала деньги и отпустила такси, на улице начало светать. Она зашла в квартиру и посмотрела на себя в зеркало. В таком виде не стоило куда-либо идти, придется все объяснять. Фрэн умылась, сняла свою темную одежду и поставила будильник. Он прозвонил в восемь утра. Макс просыпался приблизительно в такое время, она это точно знала, поэтому решила сразу позвонить. Он ответил довольно быстро, будто ждал звонка.
- Привет. Я сегодня не приду.
Макс немного помолчал. Он явно расстроился.
- Почему?
- Я заболела.
- Я могу приехать к тебе. Тебе что-нибудь нужно?
- Нет. Не надо. Я навещу тебя на днях. Удачи.
Фрэн положила трубку. И снова набрала номер, но уже другой.
- Ало, Хлоя. Слышишь? Привет… Я тебя разбудила?.. Извини. Приезжай, когда доспишь… Да, важно. До встречи.

***
Фрэн спала уже третий час, когда в дверь постучали. Она спала так крепко, что даже не слышала стука, и если бы пришедший не стал долбить в дверь кулаком, то так бы и остался стоять за ней. Фрэн лениво открыла глаза и стала быстро соображать, что происходит. И как только вспомнила, кто пришел, вскочила с кровати и быстро направилась к двери, стараясь не сорваться на бег. Пришло ее лекарство.
Она открыла дверь. На пороге стояла Хлоя, свежая от хорошего сна и прохладного воздуха. На ней, как всегда, были такие короткие шорты, что короче могут быть только трусы, и их даже не было видно за длинной майкой, и Фрэн теперь не была уверена, что шорты там все-таки есть.
- Что это? – Хлоя смотрела своими светящимися голубыми глазами на лицо Фрэн несколько недовольно и настороженно, на лбу ее появились напряженные складочки.
- Это Руд.
- С чего вдруг?
- Сказала ему, что он неудачник.
Хлоя прошла в квартиру медленными шагами, немного покачиваясь из стороны в сторону, как она это всегда делала. На ее лице была довольная ухмылка.
- Храбрая девочка. За это я тебя и люблю. У тебя есть лед?
Фрэн закрыла за ней дверь.
- У меня нечего выпить. Да и рано для этого.
- Нет же, дурочка, к губе твоей приложить.
Хлоя подошла к холодильнику и открыла дверцу.
- Кажется, у тебя только лед и есть.
- Редко ем дома.
- Если ем вообще, - продолжила за Фрэн Хлоя.
Она сложила лед в полотенце и протянула своей подруге. Фрэн было глубоко плевать на отек, но такой заботе почему-то хотелось поддаться. Хлоя села на стул и вытянула вперед свои длинные ноги. Она была несколько женственней, чем Фрэн, в основном из-за того, что нормально питалась и даже старалась следить за тем, что потребляет. Фрэн же либо не ела ничего, либо что угодно без разбора. Она села на свою кровать и прижала полотенце к губе.
Фрэн смотрела на нее, Хлоя смотрела в окно. Фрэн с нескрываемым вниманием рассматривала девушку, ее тонкие пальцы с продолговатыми ногтями и черным лаком на них, ее каре, которое шло ей больше всех на свете, короткую верхнюю губу, черные тени на глазах.
- Зачем ты меня позвала? – Хлоя все еще смотрела в окно, немного запрокинув голову.
- Ты сама знаешь.
- А что мы с тобой решили в прошлый раз?
Фрэн легла на спину, свесив с кровати голову, чтобы смотреть на подругу.
- Ничего.
- Уверена?
Хлоя встала со стула, захватила в руку пепельницу и стала медленно подходить к кровати. Она села на корточки возле Фрэн, поставила пепельницу рядом.
- Ты совсем не туда прикладываешь лед.
Зеленые глаза смотрели в голубые. Хлоя достала из кармана кофты сигареты и взяла одну в рот. При этом обнажились два ее крупных белых резца, пальцы напряглись, пытаясь добиться от зажигалки огня, взгляд был сосредоточен на кончике сигареты. Если бы она захотела, то подожгла бы ее без огня. Фрэн почувствовала запах ее туалетной воды. Хлоя взяла ее за руку, что держала полотенце, и передвинула ее немного в сторону щеки. Она наклонилась к самому уху Фрэн.
- Запомни раз и навсегда, Фрэнни, мне абсолютно плевать на него.
Фрэн захватила воздух ртом. Она хотела что-то сказать, но тут же забыла, что именно.
Хлоя поднесла сигарету к губам Фрэн, и та, закрыв глаза, затянулась непривычным чужим дымом.
- Ты сказала ему? – Хлоя затянулась следом и выпустила клубы дыма на шею Фрэн.
- Нет. И не скажу, - Фрэн все еще лежала с закрытыми глазами, чувствуя прикосновения дыма.
- Почему? – Хлоя почти перешла на шепот. Она видела ребра Фрэн, которые теперь слишком отчетливо просвечивались сквозь майку.
- Потому что пока я молчу, я свободна от него.
- Ты уже не свободна.
- Нет.
- Да.
- Замолчи, ладно?
Фрэн кинула полотенце рядом с собой и крепко взяла голову Хлои в ладони, чтобы наконец-то согреть свои губы, практически онемевшие ото льда.

Ведьма, мой личный божок, большая тайна. Как же я рада, что не люблю тебя так сильно, как могу, как рада, что не страдаю по тебе. Твои руки скользят мне под майку, заставляют извиваться, как ужа в адском пламени, и я чувствую дыхания всех тех людей, до которых ты когда-либо дотрагивалась так же, как до меня, которые так же изнывали. Я завидую и одновременно радуюсь за них. Они все во мне. Ты заставляешь меня кричать. Тем самым я показываю, что хочу дать сдачи, которую ты заслуживаешь. Я снимаю с тебя слой за слоем, ведь мне куда приятнее трогать и чувствовать твою кожу, чем хлопок. Ты самая достойная замена чувствам, которую я могла бы найти. Мне кажется, что ты хочешь выманить из моего горла душу и забрать ее в свою коллекцию. Я совсем не против. Уж лучше это сделаешь ты, и я не буду бояться, что это сделает он. Ты – грех, он – святыня. И ненавидеть тебя нельзя. Я трогаю каждую твою жилу, каждую косточку, чувствую каждую мышцу, каждую железу. Я изучила анатомию по тебе лучше, чем по себе. Я кладу тебя на свое место. Капрон мне тоже не нужен. Я дотрагиваюсь до твоего слегка вздернутого носа, до твоей короткой верхней губы, за которой белеют резцы, до подбородка, о котором могла бы лишь мечтать, смотрю дальше и вижу озноб, который мне всегда так нравится наблюдать, ведь это значит, что я права. Кусаю тебя – и ты выдыхаешь. Разрываю твои капилляры, не прикасаясь к ним. Твоя рука слепо исследует мой живот, моя – исследует тебя всю. Мы будем дышать друг в друга, грешить друг в друга, кричать друг в друга, подставлять вторую щеку, пока не перейдем в молитвы о пощаде и искуплении.

10.10.2015

Я – безвольное существо.


Уже слишком поздно.
Мне не нужно больше пить.
Он будет злой как собака.
Он будет просто вне себя.
- Налейте мне еще. А, уже?
Это последняя.
- Кто меня проводит домой?
- Какое домой, сдурела что ли?
И правда.
Ничего страшного, я и так уже опоздала. Какая разница?
Ого, они что-то передают по кругу.
- Что это?
- Будто не знаешь.
И правда.
Чья это рука?
А он ничего.
- Который час?
- Не знаю.
- Мне нужно домой.
- Да ладно тебе. Еще же рано.
- Вот я и спрашиваю, который час?
- Полвторого. Посмотри сама, у меня стрелки в глазах расплываются.
- Твою мать.
Где моя сумка? Я вообще с ней пришла?
Он меня убьет.
Мне опять придется все это выслушивать.
Когда же это уже закончится?
Я же не маленькая.
ТВОЮ МАТЬ. Мне конец.

***
Порог будто жжет мне подошвы. И так каждый раз. Хорошо, что я уже немного протрезвела. Может быть, он сжалится. Может быть он вообще уже спит? Свет не горит. Надо тихо открыть дверь… Один щелчок, второй. Он не услышит.
Вхожу в прихожую.
Тишина.
Ничего не слышу.
В груди что-то болезненно обрывается, потому что я вижу фигуру напротив окна.
Стою и смотрю на него. Он наверняка сейчас ковыряет руки ножом. Мне кажется, что я слышу запах его горячей крови, но, наверное, это все галлюцинации.
Он даже не включит свет, чтобы взглянуть на меня. Ему противно это делать. Мне тоже противно смотреть на себя в зеркало.
Он медленно, но уверенно встает и уходит в направлении своей комнаты. Его силуэт выглядит еще более устрашающим, чем фигура при свете.
- Анжей…
Останавливается.
- Что?
Он знает, как надавить на меня. Я не могу ненавидеть его, когда нахожусь рядом. Слезы катятся по моим щекам, и, кажется, это уже не галлюцинации.
- Ты снова резал руки?
Он буквально подлетает по мне и хватает за воротник рубашки.
- За что ты так со мной?
- Анжей, я уже взрослая…
- За что ты так со мной, а? Какая ты взрослая, посмотри на себя? Ты даже не можешь сдержать свое обещание. От тебя несет, как от бездомной. Я должен о тебе заботиться. Я обещал. Из нас двоих только я умею держать слово.
Вот только у него ничего не выходит. Он убирает руку и на моей рубашке остается кровяное пятно.
- Господи, ты что, совсем рехнулся? Покажи. Дай сюда руку. Дай, я сказала. Свет включи.
Внутренние стороны ладоней изрезаны как колбаса. Он давно уже этого не делал. Это мешает ему тренироваться и работать.
- Позаботилась бы ты лучше о себе. Не трогай меня. Иди в душ и спать. Когда-нибудь я сдохну, пока буду ждать тебя.
Он разворачивается и уходит к себе в комнату. Я жду, что он хлопнет дверью, но он этого не делает. В нем совсем нет гордости. Готов плестись за мной, как собака, даже если будет на грани смерти. Я скидываю ботинки и ухожу к себе. Голова начала болеть, и я давлю на лоб пальцами, сидя на своей кровати. Через пять минут слышу, как в ванной льется вода. Он не решился ложиться спать с такими руками. Всегда был чистюлей. Скорее, боится, что кровать измажет, чем что истечет кровью.
Я знаю, что нужно пойти к нему. Но мне страшно. Каждый раз страшно. Смотреть ему в глаза и находиться рядом после того, как я его так мучаю. Но все-таки встаю и иду в ванную. Он не закрыл дверь. Наверное, чтобы не измазать кровью дверную ручку. Сидит в одних штанах на краю ванной и моет руки.
- Давай я тебе помогу.
Я не дождусь от него ответа. Достаю из шкафчика марлю и протираю раны, чтобы убрать воду. Кровь все еще сочится, мне больно на это смотреть, но я должна помочь. Беру антисептик и лью на марлю.
- Будет больно, не дергайся.
- Я знаю, - бурчит Анжей в ответ.
Он не подает ни звука. Он привык к боли, и от этой мысли мне еще хуже. Я перевязываю его руки и сажусь рядом. Я знаю, что Анжей весит в два раза больше меня. Краем глаза я смотрю на него и не понимаю, как мы могли быть рождены одной и той же женщиной. Мое тело такое слабое и не приспособленное ни к чему, кроме всякой дряни, которую я потребляю. Он – настоящий титан. Каждая его мышца натренирована, а движение отточено. Я не беспокоюсь ни о чем и не хочу даже начинать. Каждая его мысль – результат долгих размышление и взвешивания «за» и «против». Каждый его час расписан: подъем, тренировка, завтрак, работа, обед, работа, тренировка, ужин, сон. И так по кругу. Все это он делает ради меня и уж точно не ради себя. Однажды, будучи еще подростком, он пообещал нашим родителям, что будет заботиться и защищать меня, чего бы это ему ни стоило. И он старательно выполняет свое обещание.
Иногда мне страшно за него. Кажется, будто он может сделать с собой что-то очень плохое в порыве злости или отчаяния. Но он помнит о своем обещании. И сделать что-то с собой – это нарушить его, оставить меня одну, без защиты. Его жизнь – это круги ада. Наверное, поэтому он сделал эту жуткую, но от этого не менее прекрасную татуировку.
- Прости меня.
- Я это уже слышал.
Он встает и опять уходит в свою комнату.

Самое обидное в моей ситуации то, что я ничего не смогу изменить. Я – безвольное существо. Вся воля в генах передалась Анжею. А мне не осталось ничего. Наверное, стоит покинуть его. Это будет самым лучшим выходом. Термин его обещания давно окончен. Наконец-то он сможет расслабиться и начать жить для себя, если сможет. А я продолжу губить свою жизнь в спокойствии. Я буду знать, что он в порядке. 

03.10.2015

«Все будет хорошо»

Я помню, как в тот день Макс вернулся домой.
Обычно мы шли домой вместе, но сегодня учительница математики подошла ко мне и сказала, что проводит меня, потому что Макс задерживается.
- А в чем проблема? – спросил я.
- Все в порядке. Просто у твоего брата появилось неотложное дело.
- Вы от меня что-то скрываете.
- Вовсе нет. С чего ты взял?
Но я-то видел, что не все в порядке. Однако не стал с ней спорить, собрал свой рюкзак и поплелся за ней, хотя это было странно, ведь это я ей подсказывал дорогу. Когда я открыл дверь своим ключом, она спросила:
- С тобой посидеть, пока брат не вернется домой?
- Нет, спасибо.
- Ты уверен?
- Да. Я не буду включать плиту, открывать дверь чужим людям и постараюсь не включать воду, чтобы случайно не устроить потоп. Вы можете пойти домой.
Она поколебалась секунду, а потом сказала:
- Нет, я все же с тобой посижу.
Я, конечно, немного расстроился, но решил не подавать вида. Я провел ее в дом, показал, где у нас туалет, телевизор и холодильник. И сказал, что пойду к себе в комнату, которая была наверху.
- Если хочешь, мы можем вместе посмотреть какой-нибудь фильм или мультик.
- Спасибо, но я не смотрю телевизор. И уж тем более мультики.
- Ладно.
Я старался ее не обидеть, но она, кажется, почувствовала легкое облегчение от моих слов. Зачем предлагать что-то, если ты заранее хочешь услышать отрицательный ответ? Она прошла к столу в гостиной, поставила на стул свой кожаный портфель, а сама села за соседний. Я сделал вид, что поднялся наверх, но на самом деле наблюдал за ней с лестницы. Она достала стопку каких-то бумаг и начала читать то, что было на них написано. Мне тут же стало неинтересно, и я уже взаправду пошел к себе в комнату, сел на кровать и продолжил читать книгу, которую читал уже неделю, что уже было невероятно длительным сроком для меня. Один раз я спустился вниз, чтобы взять себе йогурт из холодильника, а она по-прежнему сидела за столом и перебирала свои бумажки. Уже на обратном пути я остановился и предложил ей свой йогурт, но она отказалась, как-то устало улыбнувшись.
Прошел, наверное, час, прежде чем я услышал, как открылась дверь. Макс вернулся! Я бросил книгу и со всех ног побежал вниз, чтобы встретить его. Но сразу я увидел не его, а маму. Она была расстроена и держалась рукой за лоб, будто сильно устала. За ней в дом вошел Макс. Его белая футболка была в крови, которая уже успела потемнеть. Ее нужно было скорее постирать в холодной воде, чтобы кровь не осталась на ней навеки. Я остановился на лестнице.
- Что случилось?
Мама посмотрела на меня так, как умела только она, с какой-то невыносимой нежностью.
- Милый, все в порядке. Иди к себе в комнату.
- Но я же вижу, что что-то случилось. Макс. Макс, почему ты в крови?
Он не хотел на меня смотреть. Остановился у двери и оперся на нее спиной.
- Ты с кем-то подрался?
Наконец-то наши взгляды встретились.
- Можно сказать и так.
Пока мы говорили, мама поздоровалась с моей учительницей и, видимо, успела ее поблагодарить, что та приглядела за мной, хотя тут еще стоило бы поразмышлять, кто за кем приглядел. В доме стояла какая-то ужасная тяжесть, и я решил, что будет и правда лучше, если я поднимусь к себе. А лучше и дверь запру.
Я так и не понял, в чем дело. Слышал, как дверь закрылась за учительницей, а дальше, как мама тихо разговаривала с Максом. Но он в ответ ничего ей не говорил. После этого он заперся у себя в комнате и не выходил оттуда два дня.
Мама не ходила все это время на работу, что было для нее просто, ведь она была на работе главной. Она готовила завтраки, обеды и ужины, которые оставляла у его двери. Но он их не забирал. Мне понравилось то, что она не ломилась к нему в комнату. Она никогда не ломилась в наши с ним жизни.
За ужином я спросил ее, что случилось.
- У твоего брата произошел неприятный случай в школе.
- Какой случай?
- Давай мы потом об этом поговорим. Кушай.
- Нет, сейчас. Не говори со мной, как с дебилом.
- Я и не собиралась.
- Я уже в состоянии понять, что происходит. Конечно, чего-то я не понимаю, но ты хотя бы можешь попытаться.
- Ладно, - она отложила приборы и внимательно посмотрела мне в глаза. – Макс поругался со своим преподавателем по литературе.
- И что? Они подрались?
- Нет, что ты. Макс расстроился, плохо себя почувствовал, и у него пошла кровь носом. Вот и все.
- Это из-за его проблем с давлением?
- Полагаю, что так.
Мы замолчали, и мама приняла это молчание за конец разговора. Она снова взяла в руки вилку и нож. Но я уже и забыл думать о еде.
- И что теперь будет?
Она посмотрела на меня особенно внимательно.
- Я не знаю.
Она впервые была действительно в растерянности.
Когда мы доели, я поблагодарил ее и пошел обратно к себе в комнату. Поднявшись по лестнице, я увидел на полу листок, которого раньше не было. На нем было написано: «Как там Хелен?». Хелен – это наша мама. Я прислушался к звукам внизу. Мама загружала тарелки в посудомоечную машину, а после этого должна была сидеть за компьютером, решая свои рабочие вопросы. Я побежал к себе в комнату, взял со стола маркер и написал на обратной стороне листа: «Нормально. Ты в порядке?». Вышел в коридор и просунул бумажку под дверь Макса. Сел на корточки и стал ждать ответа. Но новая бумажка так и не появилась. Позже я увидел, что и свет в его комнате не горит, сдался и ушел к себе. Проснулся от того, как мама убрала с моего живота книжку, поправила одеяло и выключила свет. Она погладила мою голову и сказала:
- Все будет хорошо.
Наутро я нашел у себя на полу листик.
На нем было написано рукой Макса.
«Все будет хорошо».
Они, как всегда, читали мысли друг друга.
Мне стало спокойнее.
Через два месяца Макс уехал.

Я никогда не любил насилие. Мы с братом всегда были пацифистами. Хотя Макс, конечно, в своей особой форме. Он считал, что человеку, который проявил насильственные действия в сторону другого человека, нужно платить той же монетой, хотя лучше, конечно, все решить на словах.
В школе у меня не было друзей, и некоторые ребята считали, что поддевать меня весьма удобно и весело. Но их подколки закончились после того, как Макс однажды пришел и проучил их, как следует. Он не бил их, конечно, но здорово припугнул. Мальчишки пожаловались. Ему не удалось избежать наказания: целый месяц он отводил меня домой, а потом снова возвращался в школу и до вечера работал в библиотеке. Эти глупые учителя так и не осознали того, что сделали ему скорее уж подарок. Ведь Максу только это и нужно было, подольше быть с книгами. С тех пор меня никто не осмеливается обижать, а я люблю своего брата еще сильнее.
О том, что Макс крепко повздорил со своим учителем литературы, стало вскоре известно всей школе. И все узнали, что Макс больше не будет учиться с нами. Я старался как можно тщательнее скрывать то, что Макс уехал, и какое-то время мне это удавалось. Но потом на меня все равно стали нападать мальчишки, и я их побил. Маму снова вызвали в школу, но выговор не делали, потому что все и так понимали мою проблему и что ее можно решить только таким кардинальным способом. И она привела домой второго сына, чья футболка была в крови. Я не отдал ей ее в стирку. Сказал, что выбросил, хотя, на самом деле, спрятал. В тот день я решил, что это был последний раз, когда я бил человека. А майка была напоминанием этого обещания самому себе.
После этого я позвонил Максу на остров.
- Я побил их, - сказал я.
- Кого?
- Тех мальчишек.
Макс молчал. Тишина в трубке была тревожной и печальной.
- С тобой все в порядке?
- Да, все отлично.
- Как Хелен?
- Нормально.
- Расскажи побольше.
- Она расстроена, потому что я их ударил. Но она понимает, что выхода у меня не было. Но она даже не плакала сегодня. Просто привела меня домой и даже ничего не сказала. Кажется, она даже не сердится.
- Ей не за что на тебя сердиться.
- Мое поведение можно называть асоциальным.
- Пожалуй. Извини, что оставил тебя. Мне правда очень жаль.
- Да. Но ведь тебе там лучше? Ты нашел друзей?
- Вроде того.
- Ладно, мне нужно бежать. Мама зовет.
- Передай ей, что я скучаю. И пускай не переживает. Ни за меня, ни за тебя. Все налаживается.
Я положил трубку. А он положил трубку с другого конца провода. Или он все еще держал ее в руке. Только что мы были так близко, расстояние между нами сократилось за одну секунду, а теперь пружина с силой разжалась, и мы снова оказались далеко.
Мама еще раз позвала меня с первого этажа, и я побежал к ней вниз по лестнице. Она заварила чай и достала из холодильника практически все, что можно было съесть без приготовления.
- Ты звала меня?
- Да. Давай посмотрим фильм. Я нашла специально для тебя документальный.
- Он о какой-то стране или писателе?
Мама улыбнулась так, как умела только она. Что означало: «Разумеется». Я спустился с лестницы, и мы сели за стол.
- А почему ты не занимаешься делами?
- По-моему, я уже слишком заработалась.


Это был один из немногих вечеров, который мы провели вместе, что всегда было очень важно для меня. Ведь мы любили ее больше всех на свете.

28.09.2015

Классные девчонки

Есть такие девчонки, о которых за глаза говорят: «Ну… Знаешь, она такая… Классная, короче. Ее нужно увидеть, чтобы понять это». Такие девушки во всех компаниях считаются «классными». Чаще всего у них милая мордашка и стройная фигура. Они не бывают полными или слишком далекими от общепринятых понятий красоты. Идеальный вариант – это когда они еще и не совсем глупые. Очень умными им быть тоже нельзя, иначе они вряд ли приобретут звание «классных». Поэтому если вам повезло родиться с приятной физиономией и зачатками способностей к коммуникации, то добро пожаловать в клуб. Вас там довольно много, но вы все похожи. Именно о вашем уходе жалеют компании парней. И я не в вашем клубе.
Я сижу в баре у Макса, с которым мы знакомы лишь из-за того, что я захожу к нему на концерты или же от безделья. Обычно я забираю себе кресло-мешок, отодвигаю его подальше от столиков и ложусь, поставив рядом на пол пепельницу. Я это делаю и сейчас. Макс никогда не говорил со мной просто так, всегда лишь по делу, когда я что-то заказывала или спрашивала. Девчонки его обожают. Его внимание очень высоко котируется. Стоит признаться, что хожу я в его бар уже несколько лет, и наблюдать тут интересно, вероятно, только за ним. Перед моими глазами пронеслись сразу несколько его жизненных состояний, судить о которых я могу, исходя из собственных наблюдений, отрывков случайной услышанных разговоров, интуиции и воображения. Поэтому дам волю смелым фантазиям.
Я помню, когда пришла первый раз, он легко вел беседы со всеми вокруг, флиртовал во все стороны, куда дотягивалось его обаяние. Его взгляд был расслабленным и легким. Хотя если посмотреть на него, когда он ни с кем не говорит, можно заметить, что за маской прячутся довольно непростые события прошлого. Именно в нем есть это необычайное противоречие: он умен и при этом он – «классный» парень, как бы унизительно в его адрес это ни звучало. Даже произнося это про себя я будто обливаю его мерзкой, липкой грязью.
После этого я наблюдала период его одержимости и эйфории. Разговоры с девушками стали ему в тягость, он не мог усидеть на месте, постоянно поглядывал на часы в то время, как я молча слушала музыку и покуривала на своем кресле. Наверное, он даже не замечал меня, не замечал пары внимательных глаз, наблюдающих за ним. Он и сейчас меня не замечает. Но как оказалось, мне это только на руку. Думаю, именно тогда в его жизни что-то кардинально изменилось. Думаю, он нашел человека, с которым больше не чувствовал себя классным. Думаю, это пошло ему на пользу. Я искренне болела за его счастье и спокойствие.
А теперь он почти ни с кем не разговаривает, потому что всегда находится в состоянии легкой апатии. Выполняет заказы, следит за помещением, а когда освобождается, садится на кресло у стены с книгой, закидывает ногу на ногу и исчезает из этого мира. Он отлично чувствует толпу, а толпа чувствует присутствие его. Вот только теперь толпа потеряла для него интерес. Он смотрит на нас, словно бы видит только наши тени, но не разбирает лиц. А девушки все еще питают юные надежды и прихорашиваются, если видят его на горизонте. Он же безучастно подходит, безучастно улыбается, безучастно принимает заказ и так же уходит от них. А когда возвращается назад, то будто видит их лица впервые. Интересно, насколько красива она была? Стоила ли она его переживаний и дрожи? Наверное, она была особенной. Он бы не смог попасться на другое. Он искал для себя что-то уникальное и нашел это. 


Не обращай на меня внимание, Макс. Моя внешность и довольно поверхностный внутренний мир не достойны того, чтобы смотреть на них в упор. Лучше я буду расслабляться на когда-то купленном тобой кресле, пускать в воздух кольца дыма и слушать странную музыку каких-то неизвестных мне групп, которые вы находите. Я буду скользить по вашим взглядам, не цепляя ни один из них. Вы заслуживаете внимания, я – нет. Я невидимка, я фантом, я будто не существую. 

18.09.2015

Удавлюсь в петле своего счастья

Родная, мне так стыдно за мою глупость. Я самый бездарный человек из всех, кого я знаю (по крайней мере, чужая глупость часто кроется за молчанием). Моя же постоянно напоминает мне о себе, она говорит-говорит-говорит в голове, не переставая. Каждая моя мысль – продукт этой глупости. Я даже не могу представить, как ты меня выносишь. Я же сам себя не выношу. Твой разум кажется мне чем-то непостижимым. Твои мысли так лаконичны и точны, мои же расплываются, как радужные пятна на асфальте. Рядом с тобой я вижу себя еще глупее, чем когда я один. В одиночестве я хотя бы спокоен, что за моей глупой физиономией никто не наблюдает. Видит бог, я счастлив, что ты смотришь лишь на нее, а не на то, что творится в моей голове. Ведь там все еще хуже. 
Я так слаб. Я даже не способен приказать себе о чем-либо не думать, не переживать. Мои мысли, эти эфемерные сгустки энергии, держат меня в тисках. Как держишь и ты. Что ты со мной сделала? Теперь я не способен привязаться ни к одной женщине, хотя не привязан сейчас и к тебе, ведь я тебя даже не вижу. Но ты смогла сделать так, что теперь я не хочу ни к кому больше привязываться. Поверь, я встречал хороших девушек. Девушек, которые наверняка были в чем-то лучше тебя, по крайней мере, не хуже. И они мне нравились, меня к ним тянуло. Но все это было каким-то суррогатом. Я не чувствую, что хочу умереть у них на руках, умереть за них, ради них. И я не думаю, что на смертном одре, в агонии я буду произносить их имена. Я очень надеюсь и желаю им, чтобы когда-нибудь они стали такими людьми для кого-то. Для кого-то, но уж точно не для меня. Стоит тебе вернуться, и я брошу все. Наверное, потому что я невозможно глуп. Я понимаю, что ты не чувствуешь того же, что и я, но все равно соглашаюсь, чтобы ты покрепче затянула петлю на моей шее. Мне нравится эта петля. Я бы в ней и удавился. Улыбался бы, как дурак, и медленно, мучительно задыхался, закатывая глаза от боли.
Каждое утро, день, вечер и ночь я жду стука в дверь. С тех пор как… В общем, сейчас мне даже боязно выходить надолго из дома. Представляешь, каким мучение для меня стало постоянное нахождение в клубе? А ведь это моя работа. Походы в магазин и в душ как-то сами собой стали короче. Иногда я часами сижу на кровати или в кресле и смотрю в окно. Даже читать в такие моменты тяжело, хотя я просто жду. Как полный болван. Надо было уже давно найти твой новый дом, ворваться к тебе, обнять, поговорить, и мы все бы решили. Но это лишь я так себе представляю. На самом же деле ты бы, наверное, не пустила меня к себе. Или же пустила, мы бы поговорили ни о чем, а на следующий день ты бы съехала. Возможно, даже поменяла бы город, ведь ты этим грозилась, когда решилась уйти. Поэтому мне спокойнее думать, что ты где-то здесь. Так у меня есть надежда, что я услышу стук в дверь.

Вероятно, ты сказала бы, что скоро все это пройдет. Что мне просто нужно встретить «своего» человека, который затмил бы тебя. Что нет незаменимых людей. И я согласен с этим. И думаю, что если все будет развиваться по намеченному тобой сценарию, то именно это и случится. За исключением одного. Тебя никто не заменит. Новая девушка станет чем-то совершенно другим. Возможно, она без памяти будет любить меня, беречь и реагировать на каждый жест, печальный вздох и переживания. Мы будем стоять с ней в супермаркете, выбирая овощи, и мое сердце болезненно сожмется, если я увижу вдалеке темноволосую сутулую девушку в темной одежде. Оно сожмется и будет молить бога одновременно о двух противоположных вещах. Господи, ведь ты не понимаешь, что стоит тебе взглянуть на меня, как прежде, и я брошу все. Будь я проклят, но я так и сделаю. Я не хочу быть любимым, мне не нужна забота. Я хочу быть просто рядом с тобой. Знаешь, мне даже не нужно дотрагиваться до тебя, а стоит лишь знать, что ты позволила мне быть рядом. И тогда я собственноручно затяну на своей шее другую петлю. Искреннего счастья. И с радостью удавлюсь. 

21.01.2015

Фрэн, ты в порядке?

Я долго пытаюсь придумать адекватную причину своему визиту. Меня позвал хозяин, давний знакомый. В то время подобные вечеринки не обходились без меня. Скукота полнейшая. Но был еще кое-кто, кого в тот раз пригласили. И я изо всех сил пытаюсь убедить себя, что иду туда не ради нее. Не люблю себя обманывать, но мое эго настаивает на этом. Я чувствую волнение, потому что уже подхожу к двери. Нажимаю на звонок возле двери. Как всегда, не слышат. Колочу кулаком. Дверь открывает девушка с длинными, аккуратно уложенными волосами цвета каштана. В одной руке она держит стакан с чем-то, похожим на виски, и вся эта рука разрисована олдскульными тату. Красиво. Она смотрит на меня своими кошачьими глазами, улыбается уголком рта и закусывает нижнюю губу. Ради бога…
- Ты к нам, - надо же, это даже не вопрос. Какой у нее бархатный голос.
- Разумеется.
Она отходит вбок, пропуская меня в дом. Одним из немногих плюсов вечеринок, которые устраивают мои знакомые, является хорошая музыка. Как всегда, по непонятной мне причине, все таращатся на меня, как только я вхожу. Отвернитесь.
Хозяина не видно, что странно. Значит, поздороваюсь позже. Обычно на такие сходки приходят только близкие знакомые, но в этот раз я многих не узнаю. Что опять же странно. Машу некоторым девушкам, которых узнал, молча пожимаю руки парням. Беру чистый стакан, наливаю виски. Кухня в этом доме отделена от основного помещения барной стойкой, за которую я и усаживаюсь спиной к основному действу. Надо немного прийти в себя.
Вообще дом Мартина славится в наших кругах. Это не какой-то там наркоманский притон, а самый настоящий храм. Поэтому сюда редко попадают малознакомые люди. У Мартина есть особые правила поведения для гостей, и он сам старается не провоцировать их нарушение. Например, он ограничил количество алкоголя, чтобы никто не нанес вред окружающим и его дому. За массивным дубовым столом всегда играют в покер, но и ставки были ограничены, чтобы никто не ушел расстроенным. Также в углу огромной гостиной размещается небольшая сцена и действует правило свободного микрофона. В любой момент желающие могут взять инструмент и сыграть что-нибудь. Здесь много курят, смеются, разговаривают, играют в видеоигры, слушают музыку. Правда, мне здесь места никогда не было. Я люблю садиться куда-нибудь под лампу и писать. Музыка здесь не такая громкая и жуткая, как на дискотеках, и у меня получается под нее думать.
И теперь такая привычная для меня обстановка стала совершенно чужой. Не знаю, сколько времени я так просидел на стуле. Цепочка мыслей увлекает меня, и я забываю, где нахожусь. В какой-то момент на мои глаза ложатся маленькие нежные руки. Уже заранее зная, что это девушка, я не решаюсь гадать. Ну конечно, я ведь такой беззащитный, увлеченный своими мыслями, еще и сижу. Если бы я стоял, мой рост не позволил бы ей дотянуться до лица и совершить этот коварный жест. Но это не ты, ты бы так не сделала. Ты бы до меня не дотронулась.
Разворачиваюсь и вижу перед собой девушку. Мою бывшую. Хотя над понятием девушки стоило бы порассуждать. Если честно, я даже не знаю ее фамилии. И имя уже слабо помню. Мы особо не разговаривали. Помню, что мое внимание привлекли ее красные волосы. Я так и не понял, были ли у нее ко мне чувства. Хотя я и не старался понять.
- Привет, - ее глаза радостно горят. Она еле сдерживает улыбку.
- Здравствуй.
Говорят, я умею вести себя с девушками так, чтобы нравиться им. Но именно сейчас это умение очень некстати.
- Какими судьбами? – она все еще сдерживает улыбку.
- Меня пригласили. А ты здесь как оказалась?
- Пришла с другом, - последнее слово она говорит как-то нехотя. Ты не для того стараешься, подруга…
- Как вообще поживаешь? У тебя все хорошо? – стараюсь сказать это как можно мягче, чтобы она не подумала, что я пытаюсь ее так быстро отшить. Не хочу обижать ее. Красавица расплывается в улыбке. Не понимаю, почему этот вопрос, произнесенный нужным тоном, так на них действует.
- Все отлично, - мнется. – Макс…
- Да?
- Ты вспоминал обо мне?
- Конечно.
Она все еще улыбается, но я уже не смотрю на нее. Вдалеке за ее спиной я вижу девушку, которую больше всего хотел тут встретить. Она идет за каким-то рокером, который крепко держит ее руку. Ее расслабленный взгляд пробегает по людям на первом этаже и останавливается на мне. Я замечаю легкий испуг, а потом торжество. В мыслях я весь съеживаюсь, а потом бросаюсь к ней, навстречу этим зеленым глазам. Но на деле просто сижу на хокере. Моя собеседница смотрит в ту же сторону, но не понимает, что отвлекло мое внимание. Она решается на последний шаг. Опирается рукой на мое бедро, подбирается к лицу и целует в щеку. Ой, нет.
- Я должен идти. Извини.
Убираю ее руку и встаю со стула. Пока она проявляла нежные чувства, я потерял из вида все, что не хотел терять. И теперь лишь увидел, как рокер тащит зеленоглазую девушку по лестнице наверх. А подгоняет их еще один лысый анархист в кожанке с соответствующей символикой. Понимать тут было нечего. И ждать у меня тоже желания не было.
На третьем этаже оказалось три комнаты. Дверь в первую открыта. Вторая не поддается. Прислушиваться смысла нет, музыка на первом этаже все забивает. Проверяю третью комнату. Там тоже все нормально, если не считать сладковатый дым и смеющихся ребят. Замок на второй двери намекает, что нужно найти хозяина и ключ. А вдруг там все в порядке, и я только зря ворвусь, как дурак? Ведь она взрослая и может отвечать за себя. А вдруг там не все в порядке? От этой мысли у меня внутри что-то обрывается.
Я спускаюсь на первый этаж и нахожу Мартина на заднем дворе. Он сидит на крыльце и играет на гитаре для кучки девочек. Его труды не будут напрасны.
- Ох дьявол, ты пришел, - он рад.
- Да, добрался вот, - мы пожимаем руки.
Девушки вокруг него как-то подбираются при виде меня, поправляют волосы, вытягивают ноги. На секунду я перевожу взгляд на них и улыбаюсь уголком рта. Теперь они начали перешептываться.
– Есть запасные ключи от комнат наверху?
- А черт его знает. Зачем тебе?
- Туда двое парней девушку затащили.
- В смысле... Твою мать, предупреждал же, чтобы без фокусов.
Он поднимается, ставит гитару и идет в дом. Вскоре он появляется рядом со мной и протягивает небольшую связку ключей, зажав один из них.
- Кажется, этот.
Я уже лечу на второй этаж. Странно, но в самый ответственный момент я становлюсь на редкость спокойным. Ключ подходит. Один оборот, щелчок, на втором задерживается. Я открываю дверь. На диване лежит девушка, которая резко поворачивает голову и смотрит на меня. Теперь в этих зеленых глазах испуг, злость и отчаяние. На ее бедрах, не давая шевельнуться, сидит тот самый рокер и пытается разобраться с ремнем на ее джинсах. Со своими джинсами он уже справился. Лысый держит ее руки и, видимо, злится, что не он будет первым. Я стою на пороге и пытаюсь на секунду забыть выражение ее глаз.
- Э, какого черта?! Дверь закрой!
От неожиданности рокер забывает о девушке и переключается на меня. Привстав, он освобождает одну ее ногу. Ой, зря ты это. Секунду спустя, этой самой ногой в тяжелом ботинке он получает в пах, а потом и в лицо. На парня даже смотреть больно, потому что эта зеленоглазая дерется так, будто хочет убить. Парень не знает, за что хвататься, из его носа хлещет кровь. Она льется на его майку, руки, на пол. Лысый выходит из оцепенения и пускает все силы на то, чтобы удержать ее. Но я успеваю подбежать. Своей отяжелевшей от злости рукой я бью его по голове, а потом хватаю за горло и прижимаю к стене. Он оказывается гораздо ниже, и ему трудно смотреть на меня. Еще один удар приходится ему в живот, он кашляет, и теперь я замечаю, что взгляд его какой-то мутный и отстраненный. Видимо, сильно вдарил первый раз. Короткой драка вышла.
Мартин влетает в комнату и что-то орет. Я даже не воспринимаю его слова. Понимаю только, что гнев его направлен не на меня. Видимо, эти парни больше не будут приглашены. А я и сам, наверное, не вернусь. Девушка сидит на диване и потирает запястья, ссутулившись и спрятав лицо за своими черными растрепанными волосами. Я сажусь у ее ног и пытаюсь заглянуть в глаза.
- Фрэн…
Мое сердце стучит так сильно, что я слышу его. Ну и вечер... Я закрываю глаза и опускаю голову. Ее ладонь мягко ложится на мои волосы. Теперь мне кажется, что я просидел бы так вечность.
- Макс, уводи ее.
Да с радостью. Я встаю и легонько обнимаю ее за плечо. Видит бог, скоро она вырвется.
- Ты пришла с рюкзаком?
- Нет.
Я сам отпускаю ее, и она выходит на улицу. Я иду следом. Мы молча шагаем по ночному городу. Не так я представлял себе нашу встречу… И я уже боюсь, что после этого она со мной не заговорит. Зачем она пошла с ними? Видимо, думала, что все будет не так. Зачем я трогал ее? Видимо, потому что я дурак. Мы едем вместе в темном автобусе. Ее дом недалеко от остановки, и я решаю не смущать ее окончательно и не доводить до самой квартиры. Вернее, она опережает эту мысль развернувшись ко мне и давая тем самым понять, что мне пора идти. Я, словно школьник, мнусь и смотрю ей в глаза. Видит бог, она не обнимет меня. Точно не обнимет. Может быть, оно мне и не нужно. Я готов просто смотреть в эти зеленые глаза. Ее губы чуть приоткрываются.
- Спасибо…

Одно слово. Она разворачивается и уходит. Я лишь хотел сказать: «Фрэн, ты в порядке?», «Фрэн, ты можешь положиться на меня…», «Фрэн, поговори со мной…». Но я провожаю ее взглядом, закуриваю, разворачиваюсь и ухожу.

01.12.2014

Анна. Часть 2.

- Тебе когда-нибудь казалось, что ты никому не нужен?
- Конечно. Каждый в жизни испытывает что-либо подобное. Иногда мне даже кажется, что я не нужен своему брату. И что, наверное, ему бы жилось чуть легче без меня. Ведь он старается меня копировать. А я не очень хороший пример для подражания. Хотя пока что из него выходит более нормальная версия меня. И поверь, тут в слово «норма» я вкладываю довольно глубокий смысл.
- Верю. А нам долго еще идти? Я хочу есть.
Макс посмотрел на свою спутницу. И правда, Анна выглядела слишком бледной и уставшей. Весь этот день они просидели у него дома и даже не заметили, как пришел вечер. В конце концов Макс захотел выйти на улицу. Да и пора было идти на работу.
- Извини меня. Я совсем забыл про еду. Со мной такое бывает.
Блондинка усмехнулась. Они шли вдоль дороги и встречные машины светили им в глаза уже включенными фарами.
- Это не единственная твоя странность, так что я не удивлена.
- Ты о чем?
- Ну, сам понимаешь. Образ печального рыцаря и все такое. Не мне тебя судить, я и сама странная. Но с тобой явно что-то не так. Не могу понять, то ли ты играешь на публику, то ли ты действительно такой.
- Чтобы играть, нужно быть небезразличным к этой публике. И ты действительно слишком мало обо мне знаешь, чтобы судить.
- Я всего лишь хочу сказать, что не могу тебя раскусить. Ты полон противоречий даже внешне. Хочешь выглядеть, как человек, которому плевать на то, как он выглядит, но при этом тебе не плевать.
- Ты копаешь слишком глубоко. А ведь все предельно просто. Я хочу всегда чувствовать себя комфортно. А комфорт для меня – это уют и чистота. Я не какой-то там немытый панк.
Макс улыбнулся, но Анна только нахмурилась и опустила голову.
- Не только это, - сказала она себе под нос.
- Чего?
- Не только это.
- Что еще?
- Ты пытаешься убедить себя и других, что тебе плевать на них. Но это ведь не так. Я права?
- Конечно, права. Я тебе пять минут назад это сказал. Мне не плевать на брата. Не плевать на маму, на Виктора, на… еще некоторых людей.
Глаза Анны сверкнули.
- Тебя это мучит?
- Я никогда не навязывал людям свою заботу, привязанность. Я никогда не требовал любви. Мне было достаточно просто быть рядом, чтобы помочь в нужный момент. Иногда мне хотелось просто смотреть на человека. И этого было достаточно. Но даже свое присутствие я никому не навязывал. А ты очень хитрая лиса.
Анна все еще шла опустив голову и за ее белыми волосами было сложно различить выражение лица. Но она улыбалась. И если бы Макс присмотрелся к этой улыбке, он бы заметил в ней что-то ехидное, коварное.
- Ты целый день заставляешь меня рассказывать о своей жизни, но ничего не говоришь о себе. Меня эта информация не сильно волнует, но я ощущаю некоторый дискомфорт.
- Ты не ответил, мы скоро придем?
Макс не заметил ее вопрос.
Они шли по довольно странному району города. И чем дальше забредали, тем более необычные люди встречались им. Многие кивали Максу, кто-то просто смотрел на него так, как смотрят люди, узнавшие друг друга, но не решающиеся поздороваться. Они проходили узкими улицами и часто поворачивали. И тут до их слуха дошел тихий звон колокольчиков.
- Это уже смешно. Весна же на дворе, - сказал Макс.
Анна не поняла. Солнце клонилось к горизонту и молодых людей окутывали сумерки. Наконец они пришли. Анна увидела одноэтажное здание, из которого была слабо слышна музыка. Макс открыл деревянную дверь, и они вошли внутрь. Анна влюбилась в это место. Изрисованный граффитти коридор и зеленый свет лампы было первым, что она увидела. Но все это в сочетании с запахом табачного дыма и негромкой музыкой создало для нее незабываемый образ свободы.
- Я дома! – крикнул Макс кому-то в темноту коридоров.
И большими медленными шагами он направился внутрь. Анна следовала за ним. Они вошли в просторное помещение, с низкой сценой в одном конце. Там стояло несколько высоких столиков, один из которых освещал свет бра, а рядом с ними - хокеры. Недалеко от них лежало несколько кресел-мешков и стоял маленький кофейный столик, на котором лежали чьи-то рисунки. Неподалеку стоял небольшой шкаф с книгами и проигрывателем наверху. На стену была оперта акустическая гитара. На полу лежал старый ковер. Сцена была полностью оборудована для концерта, а стены увешаны странными рисунками в рамах. У противоположной от мешков стены стоял массивный стол, на котором стояла лампа с желтым абажуром и стопка журналов.
- Это вот… мое, - сказал Макс, оглядываясь по сторонам и будто проверяя, наведен ли порядок. – Обычно тут все по-другому выглядит… Нам надо перекусить. Я сейчас попрошу приготовить…
Макс ушел, но скоро вернулся. Анна все еще рассматривала зал.
- Необычная у тебя музыка.
- Это не моя. Яна. Сегодня его день. Завтра - мой.
- Кто такой Ян?
- Мой друг.
Анна подошла к креслам, дотронулась до гитары. При этом она в такт музыке кивала головой и покачивала плечами.
- Вы с ним владельцы?
- Нас трое. Мы делим это здание.
Она обернулась, и Макс увидел, что глаза закрыты, а движения стали больше похожи на танец. На танец эпилептика. Далеко до Йена Кертиса, но схожесть была. Музыка ей нравилась.
- Ты так ничего и не рассказала о себе, лиса.
- А это необходимо? Как по мне, так лучше танцевать и ни о чем не спрашивать.
Макс закрыл глаза. Она не захотела погружать его в свои воспоминания, но тем самым обрушила на него его собственные. Он стал жмуриться, словно от боли, пытаясь прогнать все это. И тут он почувствовал в своих руках чьи-то холодные руки. Макс вздрогнул.

Родная моя. Ты здесь? Я же сказал, что всегда буду ждать тебя. Видит бог, я держу свое слово. Ты же знаешь, что со мной. Я словно чертов Гэтсби. Ты говорила, что я найду тебе замену, но посмотри на меня. Ты знаешь, что я живу в мире, которого не существует. Я сам создал его в своей голове. И теперь мне не выбраться. Я увяз в нем с головой. Не выбраться… Не уходи… Мне не выбраться…

Макс не заметил, как начал танцевать. Не осознавая, он будто боролся с пространством вокруг себя. Они делали это вместе. У Анны – движения свободы, у него – отчаяния.
Ян зашел, держа в руках две тарелки с большими красивыми сэндвичами. Это было одним из его фирменных блюд. Такими порциями запросто можно было наесться. Он не сразу понял то, что увидел. С подозрительностью он посмотрел на двух танцующих в центре комнаты людей и ушел незамеченным.

***
Когда Ян вернулся, то ему не сразу удалось увидеть кого-либо в помещении. Он вошел и остановился, оглядываясь. Взгляд его упал на стол: одна тарелка была пуста, а ко второй даже не притронулись. Ян уже было подумал, что Макс и блондинка ушли, но заметил своего друга, который лежал на мешке. Издалека ему была видна лишь голова, и то, что Макс уснул, он понял, только когда подошел к нему. Ян аккуратно похлопал его по плечу.
- Макс. Макс. Скоро начнут приходить люди.
- Она ушла? – Макс с трудом открыл глаза. Он был совершенно без сил.
- Полагаю, что да.
- Как жаль. Она всегда слишком быстро исчезает…
- Мне унести твою тарелку?
- Нет. Нет…
Макс начал подниматься. Ян протянул ему руку, чтобы помочь. Он пристально смотрел на своего друга.
- Спасибо тебе, Ян. Я сейчас все съем.
Ян по привычке прищурился, вглядываясь.
- Макс, ты в порядке? Хорошо себя чувствуешь?
- Да, дружище. А сегодня какой-то праздник? Ты необычно нарядный. Даже жилетку надел…
- У меня каждый день праздник.
Ян одарил друга своей улыбкой. Макс был одним из тех немногих, кому везло ее наблюдать. Улыбка исчезла.
- Девушке хоть восемнадцать есть?
- О ком ты? А, понял. А в чем проблема?
- Пока я просто задал вопрос.
- Да, конечно, есть.
- Прекрасно. Ты точно хорошо себя чувствуешь?
- Я когда-нибудь чувствовал себя хорошо, Ян? – Макс мученически улыбался.

Ян ничего не ответил. Лишь уголок рта его дернулся в попытке изобразить улыбку, а глаза по привычке прищурились. Он развернулся и направился к себе в бар. Макс закрыл глаза, но ничего не почувствовал. Закурил и тяжело выдохнул. Она слишком быстро исчезает…